РИА Новости, Антон Скрипунов. Православные отмечают день Бориса и Глеба — первых русских святых. Об обстоятельствах их гибели спорят и спустя тысячу лет. Возникли серьезные сомнения в общепринятой версии, излагаемой в учебниках. О том, кто на самом деле убил младших сыновей князя Владимира, крестителя Руси, — в материале РИА Новости.
Грехи отцов
Духовным центром домонгольской Руси был вовсе не Киев с его Софийским собором и Печерским монастырем. Или, по крайней мере, не всегда и не столько он. Был период, когда верующие стремились больше в расположенный поблизости городок Вышгород — княжескую резиденцию, где хранились мощи святых Бориса и Глеба.
Именно с Бориса и Глеба на Руси пошла традиция ставить мощи святых справа от алтаря, в южной части храма. И с них же — обычай богато украшать гробницы с останками. В XIII веке удельные князья даже соревновались в этом. Например, Святополк Изяславич потратил на раку для первых русских святых целое состояние, «украсив ее пластинами сребряными». А его двоюродный брат и будущий князь Киевский Владимир Мономах и вовсе «тайно проник в храм, украсив раку пластинами из золота» поверх серебряных.
«Отпрыски рюриковы» состязались неспроста: на кону был киевский великокняжеский престол, поэтому каждый стремился убедить строптивых киевлян в своей щедрости и благочестии. И конечно, каждый таким образом «замаливал» грехи отцов.
Перенесение мощей Бориса и Глеба
Повод для покаяния был веским. Борис и Глеб — не просто христианские мученики. Они пострадали от единоверцев, причем кровных братьев. За эту мученическую смерть и «непротивление злу насилием» Церковь их прославила в лике святых — как страстотерпцев.
Оба князя — сыновья крестившего Русь Владимира и византийской принцессы Анны. Этот брак был седьмым у киевского правителя, поэтому княжичи в порядке наследования находились в самом конце.
Официальными претендентами на трон считались сыновья от языческих союзов Владимира: Святополк и Ярослав. Непонятно, кто из них был старшим. Но в последние годы жизни крестителя Руси они открыто заявляли о своих правах на киевский престол.
Святополк правил Туровом и был к Киеву ближе всех. Ярослав занимал стратегически важный для государства Новгород. А Борису достался любимый город отца — Ростов. Неподалеку в крохотном Муромском княжестве властвовал Глеб.
Когда в 1015 году князь Владимир тяжело заболел, всех сыновей призвали в Киев. Согласно «Сказанию о Борисе и Глебе», составленному в середине XI века, первым в столицу прибыл Святополк, он же после кончины отца занял престол.
«К Борису же послал такую весть: «Брат, хочу жить с тобой в любви и к полученному от отца владению добавлю еще». Но не было правды в его словах», — повествует «Сказание».
Картина «Святополк Окаянный»
Новый правитель шантажом потребовал клятвы в верности у дружинников Бориса. А получив желаемое, приказал им тайно убить князя. Тот был на реке Альте у Переяславля. К такому поступку, по мнению историков, Святополка могла подтолкнуть народная любовь к Борису и решение князя Владимира передать киевский престол именно ему.
«И, воззрев на своих убийц горестным взглядом, с осунувшимся лицом, весь обливаясь слезами, промолвил: «Братья, приступивши — заканчивайте порученное вам. И да будет мир брату моему и вам, братья!» — такими, согласно житию, были последние слова Бориса.
Считается, что его пронзили копьями 24 июля по старому стилю — 6 августа по новому.
Но на этом злодеяния Святополка не закончились. Он замыслил убить еще одного потенциального конкурента — младшего брата Глеба. Так как у обоих братьев была одна мать, он опасался и кровной мести Глеба за Бориса.
Пятого сентября 1015 года убийцы проникли в лагерь Глеба в пяти верстах от Смоленска. За него хотели заступиться верные слуги, но князь велел им убрать оружие.
Нестыковка с именем
С убийства князей началась жестокая борьба за великокняжеский престол. Победил Ярослав Владимирович, прозванный Мудрым. В решающей битве в 1019 году он разгромил Святополка неподалеку от места смерти Бориса.
А год спустя останки Бориса и Глеба перенесли в Вышгород. И хотя на тот момент убиенные еще не были канонизированы (по-видимому, это случилось лишь в 1072-м), народная молва объявила их святыми. А в последние годы правления Ярослава Мудрого появилось и знаменитое «Сказание».
Убийство Бориса и Глеба
Именно там впервые встречается прозвище Святополка, с которым он навсегда остался в истории: Окаянный. То есть «от Каина» — ветхозаветного, первого в истории убийцы, из зависти умертвившего своего брата Авеля.
В повествовании Святополк предстает обезумевшим тираном, который «умер бесчестною смертию — не можаше ходити и кости бысть расслаблены». Он навсегда запятнал свое имя. Значит, по традициям того времени, новорожденных нельзя было так называть.
Как отмечают историки, на Руси старались не давать детям имена умерших мученической смертью святых (считалось, что так можно разделить их судьбу), живых отцов и дедов (якобы это отнимет у родителей силу) , а также предков, запятнавших честь.
Однако некоторые исследователи заявляют, что в середине XI века у Ярослава Мудрого рождается внук — прямой претендент на великокняжеский престол. И нарекают его… Святополком. Именно он потом украсил раку с мощами Бориса и Глеба серебряными пластинами.
«Можно предположить, что в княжеской традиции на протяжении всего XI и начала XII столетия Святополк не считался прямым виновником гибели святых Бориса и Глеба. Лишь позднее, когда агиографическая традиция вытесняет родовое предание, это имя постепенно уходит из именослова правящей династии», — отмечает в своем исследовании российский филолог Анна Литвина.
Владимир Первый с сыновьями. Настенная живопись в Грановитой палате Большого Кремлевского дворца
Последний из известных ученым Рюриковичей с этим именем, туровский князь Святополк Юрьевич — прямой потомок старшего сына Ярослава Мудрого Изяслава. После 1055 года, когда в результате многолетней междоусобицы власть захватил Юрий Долгорукий — потомок четвертого сына знаменитого правителя, Рюриковичи перестают называть своих отпрысков Святополками.
«Нелогично было убивать»
Именно эта странность положила начало большому спору между историками. В последние годы он разгорелся с новой силой.
Специалистов смущает вот что: во всех источниках об убийстве Бориса и Глеба говорится, что они присягнули на верность Святополку Окаянному. И он «стал им как отец».
«Это были единственные на тот момент князья, признавшие Святополка за отца. Больше у него союзников не было. И вот он взял и зачем-то их убил», — указывает в беседе с РИА Новости известный российский историк-медиевист Клим Жуков.
В 1015 году, по его словам, у молодых князей был выбор между двумя союзниками — Святополком и Ярославом. Поэтому версия «Повести временных лет» о том, что Окаянный был заказчиком убийства, «современных историков не удовлетворяет».
Картина «Нестор-летописец»
«Скорее всего, это было не так. Если исходить из формальной логики, убить их мог только Ярослав, потому что Борис и Глеб были на стороне главного врага. А когда это произошло, он ловко повесил убийство на брата, после чего Святополк лишился союзников и народной любви. Это вполне логичный политический ход», — подчеркивает исследователь.
По всей видимости, добавляет он, «Сказание» об убийстве Бориса и Глеба, вошедшее затем в «Повесть временных лет» Нестора-летописца, составлялось непосредственно по заказу Ярослава Мудрого. «Он их убил, а затем их же стал прославлять — идеальная комбинация», — заключает историк.
Намек в скандинавских сагах
Но далеко не все специалисты согласны с этой версией. По мнению филолога Александра Шайкина, нет ничего удивительного в том, что Святополк решил избавиться от союзников. Хроники прямо говорят: «Он хотел быть единственным правителем земли Русской». С другой стороны, нерациональное поведение для тех времен — редкость.
«Еще более откровенно обнажает цель таких убийств старший собрат Нестора Григорий Турский. Его герой, франкский король Хлодвиг (правивший в конце V века. — Прим. ред.), перебив всеx родственников, собрал людей и обратился к ним с «жалостливой» речью о своих родичах, которых сам же умертвил», — пишет он.
Однако нашлись косвенные свидетельства, проливающие свет на обстоятельства гибели Бориса и Глеба, в зарубежных источниках. Прежде всего — у скандинавов, которые тогда не только активно торговали на Руси, но и участвовали в политике.
Одним из самых известных варягов на Руси был будущий король Норвегии Олаф Харальдссон. Ныне он — самый почитаемый скандинавский святой. В первые годы XI века Олаф сражался вместе с соплеменниками в Англии, но, потерпев поражение, попросил политического убежища у дальнего родственника — конунга Ярицлейва, то есть князя Ярослава Владимировича. В 1015 году он вместе с дружиной прибыл в Новгород, там же его провозгласили норвежским правителем.
Король Норвегии Олаф Святой
Об этом известно из «Саги об Олаве Святом» — сборнике хроник тех лет. Там сохранился небольшой рассказ о службе некоего конунга Эймунда Хригссона у Ярослава Мудрого.
В частности, упоминается о заказе Ярицлейва: убить конунга Бурицлава, который приходился родственником правителю Хольмгарда (Новгорода). Специалисты спорят, кем он мог быть.
«Многие думали, что это собирательный образ врага Ярослава, чье имя созвучно с польским князем Болеславом Храбрым, который захватывал Киев в 1017 году. Однако я полагаю, что речь идет о Борисе. В эпизоде с убийством Бурицлава в «Эймундовой пряди» есть странность: Эймунд идет на хитрость, чтоб выманить врага. Он пригибает дуб к месту, где будет разбит шатер, а потом, ночью, привязывает к золотому шару на вершине строения веревку. Другой ее конец прикреплен к дереву. В момент нападения трос перерубают, дуб выпрямляется и срывает шатер», — говорит РИА Новости историк Савва Михеев.
А затем Эймунд обезглавливает Бурицлава. Похожим образом убийство Бориса описано в одной из версий жития.
Ученый обращает внимание на еще одну деталь: согласно житию, рядом с Борисом был венгр по имени Георгий. Князь за верную службу наградил его золотой гривной — длинной золотой пластиной. Ее слуга носил на шее. Убийцы долго пытались снять с него это украшение, но, не добившись успеха, за гривну повесили жертву на дерево и отрубили голову.
«Та же история — в древней скандинавской легенде о гибели конунга Агни (в V веке. — Прим. ред.). Это сказание должно было быть знакомо Ярославу, Эймунду и их окружению», — отмечает исследователь.
Как бы то ни было, в последние годы стало очевидно: одна из самых известных детективных историй Древней Руси, скорее всего, происходила иначе, чем описывают учебники. Точка в расследовании еще не поставлена.
