Содержание
Нападения на врачей во время работы — не редкость. В конце прошлого месяца несколько медработников из разных регионов пострадали от рук больных. По закону сотрудники психиатрической бригады не имеют права пользоваться ничем, кроме мягких лент для фиксации пациента. Опасные вызовы должна сопровождать полиция, но на деле силовики помогают далеко не всегда. О проблемах специализированной скорой — в материале РИА Новости.
«Притаился в коридоре с ножом»
В конце июля психиатра Виталия С. ранили в шею. Сейчас его здоровью ничего не угрожает, но врачи сомневались, сможет ли он говорить. По злой иронии судьбы у него тогда был день рождения — только вместо вечеринки с тортом медика ждала реанимация.
«Вызов поступил примерно в 13 часов. Бригада зашла в квартиру, в темный коридор. Доктор спросил, где больной, — мать глазами показала в сторону комнаты. Но сын уже занес нож — медики лишь увидели, как он опустил руку. Санитар и фельдшер зафиксировали буйного — все заняло меньше минуты. Раненый врач сам добрался до машины. А когда пациента вывели и поместили в автомобиль скорой помощи, обратили внимание: у психиатра на груди кровавое пятно», — делится подробностями Лидия Прохасько, заведующая Симферопольской станцией скорой помощи.
По ее словам, мать не предупредила диспетчера, что сын вооружен. «Просто сказала: «Психически больной, обострение, агрессивен». Обращаясь за помощью, люди должны говорить всю правду: у нас нет возможности составлять полный анамнез по телефону, существует четкий регламент. Если бы знали, приехали с полицией. У наших сотрудников нет ни дубинки, ни баллончика с газом, одни мягкие вязки — ремни для фиксации буйного. Психбригада всегда настороже: понимают, что их ждет опасность, но здесь счет шел на доли секунды», — замечает Прохасько.
Жизнь пострадавшего вне опасности. «Сильной кровопотери не было, магистральные сосуды не задеты, но повреждена трахея. Установили трубку для воздуха: развился сильный отек и гортань сузилась. Сейчас он уже говорит, хотя есть осиплость. К счастью, доктор молодой, физически крепкий, очень надеюсь, что все заживет благополучно», — рассказывает заведующая.
Случай с Виталием С. — не единичный. Буквально через два дня — похожий инцидент: напали на фельдшера в Краснокамске. Медработник, увидев агрессивную пациентку, вызвала полицию и вышла из квартиры. Но добраться до машины не успела, психически больная женщина ударила ее ножом в спину. На Пермской станции скорой помощи от комментариев отказались. Возбуждено уголовное дело.
Одна бригада на Крым
В линейных бригадах — двое медиков. К «острым» больным обычно приезжают трое — врач, фельдшер и санитар. Один из самых сложных моментов — принудительная госпитализация: по закону для этого не нужно согласие пациента или его родственников.
"Принудительно забирают тех, кто представляет угрозу для себя или окружающих — например, после попытки суицида. Не всегда вызов заканчивается транспортировкой в стационар. Иногда просто подаем сигнальные листы в психдиспансер, а дальше человека ведет участковый врач. Пожилым людям с деменцией назначаем седативные препараты", — объясняет Прохасько.
Специализированную бригаду вызывают как обычную скорую. Диспетчер определяет, какой экипаж направить, ориентируясь на описание симптомов. Впрочем, часто к душевнобольным высылают линейную бригаду — не везде хватает психиатрических. На весь Крым такой экипаж всего один, работает в Симферополе и окрестностях. Психбригады редко привлекают полицию, а вот обычные медики на специфические вызовы приезжают только в сопровождении силовиков. Экстренная помощь требуется людям с шизофренией, маниакально-депрессивным синдромом, эпилепсией, деменцией, серьезными контузиями, а также пациентам с алкогольным делирием (проще говоря, белой горячкой).
«Хватать за руки синхронно»
Сотрудники спецбригад придерживаются определенных правил: не входить в помещение в одиночку, не поворачиваться спиной к больному, исключать использование режущих и колющих предметов, контролировать пациента с нескольких сторон и не провоцировать его.
«Фельдшер и санитар встают по бокам буйного, убирают травмирующие предметы: тяжелые пепельницы, вазы — все, чем можно ударить по голове. Если человек проявляет агрессию, хватают за руки синхронно — иначе будет лупить тебя по лицу. Так и получилось на моем первом вызове. То ли случайно, то ли чтобы посмотреть, как я справлюсь, коллега не удержал девушку с шизофренией — она расцарапала мне все, до чего дотянулась», — вспоминает фельдшер Андрей Рожков (имя изменено).
Один из медиков признался, что некоторые коллеги берут на смену наручники. По закону это запрещено, но справиться с агрессивным пациентом с одними вязками бывает сложно.
Дмитрий Володин, фельдшер из Липецка, замечает, что к ним в бригаду не принимают женщин, после того как медработница погибла от удара трубой по голове. «Берут крепких парней. Наш врач-психиатр — 140 килограммов, полковник, прошел Чечню. У меня рост 190, вес 110, черный пояс по тхэквондо. И санитары все боевые. Если среди медиков появляется мужчина с похожими параметрами, его направляют в психиатрическую бригаду».Специальный репортаж
«У меня рост под два метра и вес больше сотни — крупный мальчик, — смеется Андрей Рожков. — Мы все такие: субтильный медик не справится со стокилограммовым пациентом».
«Их переживания реальны»
«Психически больные совершают гораздо меньше правонарушений, чем здоровые люди. Причем последние делают это осознанно. Присутствует стигматизация. Общество априори считает пациентов психбольниц опасными», — говорит доктор, пожелавшая не называть свое имя. Большинство медиков подтверждают: «учетные» пациенты — то есть люди, давно наблюдающиеся в психдиспансере, — обычно не доставляют проблем. Но белая горячка очень часто связана с агрессией.Специальный репортаж
«Белка» — это сначала бессонница, а потом зрительные и слуховые галлюцинации. Внезапно из любимого бабушкиного ковра на стене выглядывают злые лица и слышатся голоса: «Гражданин Петров вел неправильную жизнь». Человек ждет, что его сейчас убьют, строит баррикады, вооружается. В этот момент обычно и приходим мы. Для больных их переживания реальны. Пациент уверен, что некий олигарх подсунул ему в организм 120 жучков, которые превратились в огромную змею, заряженную тротилом. И вот сейчас она ползает по машине скорой помощи, докладывая местоположение убийцам. Случай реальный: мы забирали человека из больницы, его «заштопали» после того, как он вспорол себе живот», — рассказывает Рожков.
Похожие истории есть у каждого в спецбригаде. «Поступает вызов: «Агрессивный психоз». Приезжаем — мужчина засел в углу с ножом. Обороняется от обезьян в тельняшках, которые по стропам спускаются в квартиру, чтобы его уничтожить. В итоге он и в нас заподозрил врагов — началась борьба. Все делали на автомате. В полицию не звонили: ситуация опасная для всех, медлить нельзя. Получается, рисковали собой — это, конечно, неправильно», — вздыхает Володин.
«Как в фильмах Тарантино»
Он нечасто обращается к сотрудникам правоохранительных органов. «Силовики должны обеспечить нам безопасность. Но на практике этого нет. В России слабо организовано взаимодействие психбригад и полиции: не проводят совместных брифингов, консультаций. В результате мы ждем действий от них, а они — от нас. Я быстро понял: лучше самому проявлять инициативу», — добавляет фельдшер.
Андрей Рожков за 20 лет работы вызвал полицию лишь один раз.
«Мужчина (кстати, раньше он недолго был у нас санитаром) вооружился двумя мачете, выпиленными из ножовочного полотна. Я отбился гладильной доской — она длинная, он меня не достал. Дальше его успокаивал спецназ. Зайти в комнату, где стоит человек с мачете, я не могу — иначе будет как в фильмах Тарантино. Вернулся бы без руки, если бы вообще вернулся. Но чаще полиция сама нас вызывает, когда не понимает, что с человеком: больной, пьяный, наркоман или просто придуривается», — уточняет медик.
«Психиатрическая служба разрушена»
Рожков отмечает: в его городе служба психиатрической помощи «разорвана в лоскуты». «Раньше мы относились к психдиспансеру. Был свой диспетчер — человек, который отработал энное количество лет в этой сфере и дифференцировал вызовы: вооруженный — зовите полицию, шизофреник, которому плохо уже четыре месяца, — пусть приводят утром, острое состояние — выезжаем. Сейчас звонки принимает кол-центр обычной скорой. У них примерно так: «Муж сошел с ума» — «Диктуйте адрес». Вместо шести вызовов — двадцать, иногда задерживаемся часов на девять. Да за это время зайца курить научишь! А сумасшедший способен на все. Было три бригады, осталось две. В осенне-весенние обострения не справляемся. Родственники встречают: «Ну наконец-то соизволили». Но дело не в нас. После вызова мы в машине уже через четыре минуты», — описывает Рожков.
На оптимизацию жалуется и Володин: «Еще нас теперь направляют на замену линейным бригадам. Недавно поехали к женщине с травмой руки — а в это время уже два часа висит вызов по мужчине, который грозится в квартире взорвать газовый баллон. Пока везли пациентку в травмпункт, могло произойти все», — переживает он.
К трудностям медики привыкли и даже не просят защиты. Были бы только нормальные условия работы, чтобы полноценно помогать пациентам.
