Елена КараеваВсе материалы
Отбывая в зарубежное турне в начале текущей недели, которое завершится посиделками в Брюсселе на саммите ЕС сегодня, французский президент дал аж двухчасовое интервью, которое больше смахивало на сеанс публичной психотерапии, чем на выступление политика.
Беседа шла исключительно о том, что Макрон думает, о его сомнениях и переживаниях.
И это было бы и нудно, и неинтересно, если бы не крошечный нюанс.
За сутки до того, как интервью было записано, Государственный совет Франции, главный орган, который надзирает за конституционностью действий властей, полностью одобрил и статут, и систему работы нового правительственного агентства Viginum.
Название составлено из двух слов: vigilance («наблюдение», иногда — «слежка») и numérique («цифровая» или «цифровой»).
Таким образом, все граждане Франции (точнее — все ее жители) автоматически попали под колпак цифрового Большого брата: любое их высказывание в социальных сетях и на иных интернет-платформах, если и когда это высказывание вызовет подозрение, может обернуться далеко и очень далеко идущими последствиями.
Цель создания этого цифрового монстра-филера, как об этом откровенно пишут, «препятствование иностранным державам во вмешательстве во внутреннюю политическую жизнь, особенно в период выборов».Никаких других уточнений даже в официальном распоряжении нет. Руководство подчиняется статс-секретарю по безопасности и обороне, а тот уже дает ответ напрямую только президенту страны.
Что подразумевается под «иностранным вмешательством», хотелось бы, конечно, знать.
Если юзер Facebook, живущий в России, напишет, что он симпатизирует идеям ультраправых, и начнет на данную тему дебаты, это будет расцениваться как вмешательство?
Или если юзер, живущий во Франции, напишет, что ему импонирует Земмур, это тоже «вмешательство в выборный процесс»?
Заметим, что, несмотря на все утверждения, как публичные, так и кулуарные, касавшиеся предыдущей кампании, доказательств, что Россия в нее вмешивалась, найдено так и не было.
Если не считать таким вмешательством поездку Марин Ле Пен в Москву и ее встречу с Владимиром Путиным, но это было как бы не совсем тайным, а вовсе наоборот — под многочисленные вспышки фотоаппаратов. Не считая телерепортажей и телерепортеров.
Неловкий момент возник, когда взломали компьютеры в избирательном штабе того же Макрона. Но тогда пресса (падкая до сенсаций, если речь шла о Саркози или Фийоне с его костюмами «за счет друга») приняла солидарное решение не публиковать вообще ничего из огромного массива данных.
«Чтобы не повлиять на общественное мнение», как было подчеркнуто.
В высшей степени интересная позиция, поскольку, собственно, выборы и служат для того, чтобы люди принимали решение в зависимости от того, как их мнение изменилось.
И еще ремарка (в действиях Макрона не бывает мелочей) — распоряжение о создании Viginum было подписано 14 июля этого года, да-да, в день главного национального праздника Франции, Дня взятия Бастилии.
Пока в этот день граждане развлекались и выпивали, президент решал, как именно он за ними будет следить, если и когда они решат сменить свои политические симпатии.
Саммит ЕС, который должен завершиться сегодня, после чего сильные мира сего отправятся на рождественские каникулы, проходит после двух важных европейских международных мероприятий. Во-первых, заседания Вышеградской группы, где с Макроном обошлись не слишком дипломатично, назвав (это сделал Виктор Орбан) «политическим противником», но одновременно поддержав ряд предложений по дальнейшему развитию ядерной энергетики. А во-вторых, «Восточного партнерства», где на разные лады пытались утешить Зеленского, заодно пообещав и Украине, и другим странам, участвующим в проекте, еще два миллиарда евро.
Неудобно как-то перед праздниками не пообещать подарка, это тоже понять можно.
Саммит же, получив согласованную позицию и от Вышеградской группы, и от тех, кто входит в «Восточное партнерство», будет опять обсуждать «облико морале» России, которая хочет на кого-то «напасть и подавить».Столь мощная кампания в учебниках по ведению контрпропаганды ранее именовалась «отвлечением на ничтожную цель», то есть на явление, которого вовсе не существует. Медиа пользуются этим приемом, чтобы сместить интерес от действительно значимых решений к созданным самими же СМИ мифам и страшилкам.
В руководстве ЕС, которое хоть и кажется несколько хаотическим собранием порой чересчур эмоциональных персонажей, рационально и очень точно понимают: карточный домик «русская страшилка», как только начнут просачиваться факты реальных интенций и действий Москвы, рухнет быстрее, чем успеешь досчитать вслух до пяти.
Чтобы обрушения хрупкой конструкции не произошло, с одной стороны, Париж, Брюссель и Ко будут рассказывать об «ужасах режима Путина», а с другой — подписывать распоряжения о начале слежки за многими собственными гражданами.
Считая тех безголовыми суммами пикселей, которых может убедить кто угодно и в чем угодно.
И боясь — реально страшась — тех малочисленных юзеров, которые пока не боятся высказываться честно, хотя Большой брат за ними уже смотрит.
Схватка в Европе сегодня идет между теми, кто изолгался, и теми, кто пытается им возражать, приводя аргументы и доводы.
Посмотрим, чья в итоге возьмет.
